Репетиции у «молодняка» вела молодая хореограф, которая не терпела ошибок, и при каждой нашей неудаче начинала орать, как потерпевшая.
- Что вы дергаетесь как паралитики? Вы же девушки! У вас нет ни чувства ритма, ни гибкости! Кто вас вообще надоумил в стриптиз пойти? Задницу подтяни! – крикнула она на ухо девочке, по имени Карина, - Сгорбилась, как старая кляча!
Карина попыталась повторить движение за инструктором, но у нее снова ничего не получилось.
- Ты тупая или тебе десять раз объяснять надо?! – не выдержала хореограф.
Карина покраснела, подбородок ее задрожал, а глаза наполнились слезами. Она прикрыла лицо рукой и убежала в гримерку.
- А вы думали, легко? – сказала хореограф, - Это я вас еще жалею. Вы не представляете, как жестоки бывают мужчины, которые приходят в клуб. Такого еще наслушаетесь в свой адрес, будете тогда меня вспоминать. Если еще кто-то хочет уйти, может прямо сейчас собирать свои манатки и валить. Я здесь никого не держу!
К Алексею Викторовичу пришел гость. Он сидел возле бара и, молча, наблюдал за нашей репетицией. Очень полный мужчина, лет сорока пяти. Он пил кофе и курил сигару, которая издавала зловоние на весь зал. От его пронизывающего взгляда я чувствовала по спине холодок, как от сквозняка.
Спустя несколько минут, Шахматов позвал меня в офис, и я сразу почувствовала неладное.
- Помнишь, у нас был разговор о том, что в клубе может появиться особый человек? - спросил Алексей Викторович.
- Помню… - выдохнула я.
– Значит так: ты сейчас идешь, одеваешься и выходишь через черный ход. Поедешь с ним в гостинцу.
- А что будет, если я не поеду? – робко спросила я.
- Ты меня очень сильно разочаруешь... – ответил он.
Я немного подумала, а потом ответила:
- Алексей Викторович… У меня там репетиция. Я бы не хотела ее пропускать. Можно я пойду заниматься, я очень хочу научиться красиво танцевать.
Шахматов молчал. Тишина в этот момент была оглушающей. Я думала о девочках, с которыми успела познакомиться, о том эпизоде, когда Шахматов купил мне псевдоним, о нашем первом привате… Я думала о том, что если меня сейчас уволят, то мне снова придется искать клуб, заново со всеми знакомиться, выстраивать отношения. А я так не люблю ничего менять...
- Ты свободна, - хрипло произнес он, - Наш разговор окончен. Я очень огорчен твоим решением.
Я вернулась к своей группе «Буратин» и никак не могла собраться с мыслями. Этот разговор не выходил из моей головы. Мое положение в этом клубе оказалось шатким, как веревочный мостик. Один неверный шаг, и можно оказаться на улице.
Карина тоже вернулась в строй. Мы продолжили свои жалкие попытки излучать сексуальность и изображать нечто волнующее. Я наблюдала за Кариной в зеркало и умилялась. Распухшие от слез губешки, мокрые длинные ресницы, румяные щечки. Просто мечта педофила. Что занесло ее сюда? Она же ведь еще такая маленькая! Фигурка почти не сформированная, да и на вид ей было лет шестнадцать. Готова поклясться, что она носит свои вещи в школьном рюкзачке с Микки-Маусом.
- Карина! - раздался голос Шахматова, - Зайди ко мне на минутку.
- Так, не отвлекаемся! – крикнула хореограф, - Продолжаем круговые движения бедрами. И раз, и два…
Мерзкий толстый ублюдок, что сидел за баром, громко кашлянул, от чего я услышала в его груди какое-то бурление. Его тяжелый липкий взгляд нахально блуждал по нашим телам. Казалось, он изучал малейшие изгибы, пролезал под одежду и мысленно ебал нас всех поочередно.
Через некоторое время, я заметила в зале Карину. Она была одета в цветной пуховичок, в котором казалась еще моложе. Шахматов проводил ее к толстому мужчине, тот оценивающе взглянул на нее, пожал руку Алексею Викторовичу и пошел к выходу. Карина, такая жалкая, маленькая и хрупкая, склонив свою миниатюрную фарфоровую головку, послушно пошла за ним.
